Введение

В данной работе намечен подход к анализу влияния особенностей складывающейся в Казахстане правовой культуры на выбор стратегии геополитического самоопределения казахстанской государственности.
Становление правовой культуры рассматривается в двух аспектах: во-первых, с точки зрения сравнительного правоведения - как влияние различных правовых систем, по образу которых может происходить формирование национальной правовой культуры, - и, во-вторых, под углом зрения актуализации форм и способов правопонимания, предлагаемых различными школами права.
Взаимодействуя с национальными обычаями и традициями, “взрыхляя” многовековые напластования “культурной почвы” казахстанской государственности, удобряя эту почву современными правовыми институтами и конструкциями, указанные два фактора придают Республике Казахстан как новому государству ту правовую форму, с которой оно войдет в XXI век. И для того, какое место будет занимать Казахстан в мировом сообществе будущего столетия, с кем он будет добрые отношения, с кем будет состоять в дружбе и союзе, каким геополитическим влиянием и авторитетом он будет обладать, весьма немаловажны такие вещи, как особенности “акцента на государственном регулировании экономики” или “казахстанской специфики демократии”, ориентация на которые провозглашена высшей государственной властью Казахстана.
Представляется, что в контекстах интеграционных процессов в СНГ и формирования многополярного мира обозначенные проблемы актуальны как для стран Содружества, так и для других государств, интересны как в плане общей теории права, так и в контексте сравнительно-правоведческих исследований.


1. Правопорядок, правосознание, правовая культура

Проблемы становления правового государства, государственного строительства и реформирования власти в направлении реального, а не словесного верховенства права в России, Казахстане, других странах СНГ, с необходимостью упираются в вопрос о том, насколько укоренены правовые черты в менталитете населения, в какой мере органично право “культурной почве” государств Содружества, могут ли вообще предписания права быть внедрены в общественном сознании.
С укреплением права связана важнейшая для повседневной жизни и даже безопасности проблема установления правопорядка. Решение данной проблемы составляет одну из основ стабильности и устойчивого развития страны, которые столь необходимы для занятия достойного места в мировом сообществе. Причем для последнего отнюдь не безразлично, каким будет решение проблемы правопорядка, с помощью каких правовых форм он будет закрепляться и поддерживаться.
Правопорядок, в широком понимании, означает не только исполнение законов (гражданами, организациями и, что немаловажно, самой властью), но и определенный “автоматизм” правомерного поведения, опирающийся на внутреннее принятие законов как справедливых и поэтому безусловных для реализации. Данный момент активного участия в осуществлении законовправосознания (как граждан, так и субъектов власти) часто вызывает разрыв в механизме их исполнения - а ведь именно на отсутствие работающего механизма выполнения законов чаще всего ссылаются политики и юристы-практики.

Правосознание в традиционном правоведении характеризуется не только с содержательно-идеологической стороны, но - также и при помощи психологических черт[1]. В решении вопроса об основаниях внутреннего принятия субъектом для себя некой общественной (в данном случае - правовой) нормы поведения, важна не только психологическая мотивация (индивидуальная или групповая) такого принятия, но и некоторые объективные (хотя и не независимые от (право)сознания) качества юридического правила поведения.
Культурный характер социальных норм опирается на определенное устройство сознания , воспринимающего объективную значимость образцов-предписаний. Внутреннее признание важности социальных регуляторов связано с известным образом жизни. Нормы, опосредующие общественные отношения, являются особым объектом, не совпадающим по понятию с объектом по примеру точных наук (отсюда и слово “объективный”). Только в результате культурного признания (культурным) сознанием, образом жизни некоторые из социализированных предписаний становятся регулятивами (правилами, образцами, мерой, масштабом) поведения.
В отношении правового поведения данный принцип конкретизируется путем выделения специфического объекта исследования - правовой культуры, то есть рассмотрения права как культурного явления.


2. Ситуация в правопонимании. Культурологический подход

Анализ общемировых тенденцийв области правовой культуры свидетельствуют о том, что со вторая половина XX века характеризуется противоречивыми сдвигами в правопонимании.
С одной стороны, актуализируется проблематика “естественного права”, утверждения международных стандартов в области прав человека, отхода от тоталитаризма, - выражающаяся в институционализации и конституционализации государственной жизни, придании правового характера отношениям государства и личности, государства и сферы хозяйства.
С другой стороны, возросло - в том числе и благодаря сравнительно-правоведческим исследованиям - внимание и уважение к региональным и национальным особенностям правовой культуры, которые играют возрастающую роль в образовании различных региональных государственных объединений как субъектов формирующегося многополярного мира. Иными словами, постепенно складывается концепция многополярного мира, в содержательной интерпретации которой значительную роль играет правопонимание, отдающее должное как глобализации (в форме международно-правовых стандартов), так и регионализации (в форме признания и уважения особенностей региона и образующих его государств).
Выделенные направления развития правовой культуры как исторически изменяющегося объекта требуют от исследователя преодоления государственно-правового позитивизма, рассматривавшего право как законодательно-нормативное закрепление воли государства[2] (в лучшем случае), а то и “господствующего класса” (в лице партии или «партии-государства»).
Преодоление господства в науке государственно-правового позитивизма возможно за счет культурологического подхода к правовым явлениям[3].

[1] Современные исследователи подчеркивают активную, если не ведущую, роль социально-правовой психологии в структуре правосознания и выделяют в качестве его конститутивного элемента правовой (этноюридический) менталитет. - См.: Ахметов С.А. Правосознание и его социальные противоречия. Автореф. Дисс. ...канд. юрид. наук. Алматы, 1998.
[2] Обоснование философской критики государственно-правового позитивизма см.: Хеффе О. Политика, право, справедливость. Основоположения критической философии права и государства. М.: Гнозис, 1994 (в особенности гл.11. Свобода в социальных институтах - С.215-236).
[3] Подробное обоснование выбора культурологического подхода при анализе правопонимания см. в работе: Матюхин А.А. Правопонимание по Конституции Республики Казахстан (Юридико-герменевтическая техника понимания Идеи Права и толкование Конституции). - Научные труды «Адилет». 1997. № 2. С.11.

Культурологическая методология предполагает исследование культурно-безусловных черт права, объективной укорененности правовых норм и институтов в образе жизни, созвучности Идеи Права духу народа.
Применение культурологического подхода к правовым явлениям позволяет отчетливо увидеть искусственно-естественное происхождение культурных норм (на материале правовых норм, рассматриваемых как культурные), выявить роль субъекта в генезисе юридических правил поведения, обозначить социокультурные ограничения нормотворчества.


3. Сфера права и институты права. Неспециализированная и специализированная правовая культура

Со структурно-функциональной точки зрения правовая культура предстает как сфера права. Целостность содержания сферы права задается правосознанием (специализированным и не специализированным). Правосознание понимается как культурное сознание, апеллирующее к Идее Права.
Кроме правосознания (1) сферу права образуют еще шесть структурных компонент:
· правовое поведение и правоотношения (2);
· правовые нормы (3);
· правоприменение (4);
· правотворчество (5);
· правовая наука и философия права (6);
· правовое образование (7).
Структурные компоненты сферы права, рассматриваемые с точки зрения их совокупной упорядоченности, составляют юридический порядок, который при надлежащем соответствии Идее Права приобретает качество правового порядка.
Структуризация сферы права позволяет сделать два типа важных различений:
1) институтов сферы права, адекватных семи структурным компонентам сферы права;
2) форм проявления правосознания, соответствующих, с одной стороны, разным институтам, а с другой - неодинаковому отношению к юридическому мышлению. Выделяется профессиональное (специализированное) правовое сознание, опирающееся на специализированные формы юридического мышления, и обыденное (неспециализированное) правосознание, на таковых формах не базирующееся. Соответственно отграничиваются специализированная и неспециализированная правовая культура[1].
Следование правовым нормам превращает социальное поведение в правовое. Но ситуации реализации правовых норм носят, как правило, коллективный характер (т.е. характер правоотношений), что требует общественного осознания норм правовой культуры, формирования общественного правосознания.
Неспециализированную правовую культуру общества образуют правовое поведение, правоотношения вместе с правовыми нормами, к которым они явно или неявно апеллируют, и общественным правосознанием, обеспечивающим такую апелляцию.
Неспециализированная правовая культура “растворена” в культуре общества в целом и неявно присутствует в каждой сфере его жизни. Все сферы общественных отношений - экономических, политических, социальных, духовных - сопровождает правовой компонент, от которого зависит, могут ли стороны перечисленных отношений (в том числе принадлежащие к разным нациям, социальным системам и т.д.) мирно уживаться и разрешать возникающие конфликты. Но, как только в “автоматическом” соблюдении правовой стороны общественных отношений происходит сбой, субъекты попадают в сферу права.

[1] Отдельные положения излагаемого взгляда см.: Матюхин А.А. Правопонимание по Конституции Республики Казахстан (Юридико-герменевтическая техника понимания Идеи Права и толкование Конституции). - Научные труды «Адилет». 1997. № 1-2.

Критерием попадания на “территорию” сферы права - то есть в область специализированной правовой культуры- является явное задействование того или иного правового института. Внешне это выражается в том, что дела начинают зависеть от юриста-профессионала, или, во всяком случае, требуется участие человека, обладающего профессиональным (специализированным) правовым сознанием. Важнейшие типы социальных ситуаций, где необходимо такое участие - это правотворчество и правоприменение.
Необходимость правотворчества связана с функционированием в обществе писаного права, выражаемого в нормативных правовых актах.
В рамках неспециализированной правовой культуры функцию носителя правовой нормы выполняет правовой обычай, отражаемый в правосознании и непосредственно утверждаемый и подтверждаемый повседневным правовым поведением.
Усложнение общественной жизни постепенно привело к тому, что частично правоустановительная, правовоприменительная и правоохранительная функции стали передаваться органам власти, которые в современном обществе оформлены специализированными институтами. Например, для издания таких важных нормативных правовых актов, как законы, в большинстве современных государств существуют (под разными названиями) специализированные институты законодательной власти - парламенты. При принятии основных законов - конституций - как правило, задействуются также институты непосредственной демократии (референдум, всенародное обсуждение и т.п.) или создаются особые институты (“соборы”, “учредительные или конституционные собрания”, “конституционные совещания” и т.п.). Иные нормативные правовые акты - как правило, во исполнение законов - принимают и институты исполнительной власти.
С правовоприменением (т.е. с действием правореализационой и правоохранительной функции) сталкиваются в случае выхода вопроса за границы возможностей неспециализированного правосознания, когда возникшая коллизия не может быть разрешена самими участниками отношения на основе обычая или привычки соблюдать закон, или обычай противоречит закону.
Правоприменение осуществляется на основе действующих нормативных правовых актов. В одних случаях дело решается исполнительной властью, в других (особенно если возникает спор о том, какой закон применять) казус превращается в судебное дело. В правовых государствах некоторые типы конфликтов может разрешить только суд. Обязательно участие суда и в разрешении уголовных дел, хотя расследованием и поимкой преступников, как правило, занимается исполнительная власть.
Правотворчество и правоприменение совместно образуют систему взаимосвязанных функций, которая позволяет организовать нормативные акты в систему действующего права иопределить порядок осуществления права. Система права позволяет в рамках каждой из отраслей права давать юридическую оценку (квалификацию) поведению, действиям, отношениям и регулировать их.
В каждом государстве взаимосвязанная система правотворчества и правоприменения образует национальную правовую систему. “В понятии “правовая система”, в отличие от “системы права”, - подчеркивает А.Х.Саидов, - отражается не столько внутренняя согласованность отраслей права, сколько их автономность как самостоятельных правовых образований”[1].
Важными компонентами сферы права являются правовая наука, включая и философию права, и юридическое образование, которые, как и в других специализированных областях культуры, выполняют функции рефлексии (самоосмысления) и трансляции (передачи следующим поколениям). Необходимо отметить, что по причине “пропитанности” правом других сфер общественной жизни в определенной мере к правовой науке и особенно юридическому образованию должны быть приобщены и неюристы.

[1] Саидов А.Х. Юридическая типология и основные правовые системы современности / Общая теория права. Курс лекций под общей редакцией проф. В.К.Бабаева. - Нижний Новгород, 1993. С.50. См. также: Давид Р. Основные правовые системы современности. М., 1988.

Философии права принадлежит еще одна важная функция - интегративная. Именно она, будучи профессиональным (использующим средства юридического мышления) самоосознанием всей сферы права, задает целостность содержания правосознания, а, следовательно, и единство правовой культурыкак специализированной области культурной жизни.


4. Международный характер и проблема единства правовой культуры. Идея Права

Благодаря сравнительным правоведческим исследованиям национальные правовые системы объединяются в правовые семьи, важнейшие из которых - романо-германская и англо-саксонская (или правовая семья общего права). Главные критерии выделения правовых семей - сходство правовых институтов в различных национальных правовых системах; форма, система и иерархия источников права; место ведущих отраслей права; образ юридического мышления. Перечисленные критерии - не что иное, как выделенные компаративистикой национально-государственные особенности правовой культуры.
Современная правовая культура имеет международный характер, хотя она и не интернациональна: правовая составляющая есть в каждой национальной культуре, но проявляется она по-разному. При этом в XX веке в связи с возрастающим значением международных связей и межкультурной коммуникации наблюдается тенденция интеграции правовых компонентов разных национально-государственных культур, формирования в ряде отраслей права международных стандартов. В то же время стремление к объединению национально-государственных культур сопровождается их внутренним усложнением, регионализацией, обретением отдельными местными субъектами культурной автономии с возможностью формировать собственные правовые нормы.
Наряду с романо-германской и англо-саксонской правовыми семьямиособо выделяются также скандинавская, латино-американская, мусульманская, индусская и дальневосточная правовые семьи, а также правовая семья обычного права, куда объединены те развивающиеся страны, где правовая система только складывается и пока находится под влиянием обычного права[1].
Идеальная сущность, на основе которой возможно содержательное единство правовой культуры, системность разных отраслей и институтов права, называется Идеей Права. Идеальная сущность содержит в себе наиболее существенные содержательные признаки права-как-такового, хотя, конечно, в контекстах разных культур правопонимание (то есть понимание содержания Идеи Права, формулируемое обычно в виде правовых принципов) может иметь особенности. Своеобразие правопонимания тесно связаны с отличительными чертами национальных правовых систем.
Утверждения о существовании Идеи Права составляют необходимое условие возможности сравнительных исследований и опираются на признание культурных различий правовых семей и национальных правовых систем, а также - особенности правопонимания в разных культурных контекстах. Иначе откуда возникнут убеждения о существовании права в какой-либо части земного шара в то или иное время.


5. Идеально-ценностное и институциональное содержание Идеи Права

Вопрос об общих признаках права можно решать не только субстанционально - то есть вводя определенную содержательную трактовку сущности права, - но и функционально. Один из вариантов такого решения дает рассмотренная выше структурно-функциональная схема сферы права, где каждый из структурных компонентов реализует определенную социокультурную функцию в системном целом сферы права. Особенности и специфические
[1] Саидов А.Х. Указ. соч. С.57-58.

черты этого системного целого есть проявление национального своеобразия правовой культуры, социализируемой в виде определенной структуры правовых институтов.
Таким образом, от гегелевского понимания Идеи как “причины всего” наиболее продуктивным является переход к представлению об институциональных идеях. Культурное признание институциональных идей составляет ценностное основание социальной устойчивости, механизмом поддержания которой служит процесс воспроизводства. Данный тезис позволяет связать общественную устойчивость, правовой порядок и социокультурные институты через Идею права.
Идея Права выступает как ценностная, а не чисто позитивная, особенно для обществ переходного периода со становящейся правовой культурой. Переход от проблем структуры, динамики и устойчивости общества к подобной ценностной Идее осуществляется с институциональной точки зрения.
Под Идеей Права понимается идеально-ценностная составляющая воспроизводящегося правового порядка в рамках правовой культуры, выполняющая направляющую функцию по отношению к правовым институтам. Будучи результатом разрешения римлянами воспроизводящейся проблемной ситуации “между свободой и порядком”, в новоевропейской культуре Идея Права образуется композицией ценностных идей Свободы, Общего Блага и Справедливости.[1]
Сфера права есть то “место”, где коллизия трех идей получает не только принципиальное, но и формально-институциональное (процедурное) разрешение. Это достигается благодаря институциональной организации, т.е. воплощению формального принципа в институциональных формах.В рамках подобной трактовки, которую можно назвать либеральным институционализмом, Идея Общего Блага институционализируется государством, а Идея Свободы - институтом личности и ее неотъемлемых, неотчуждаемых прав. Институт свободной личности в плане его множественности, популятивности рассматривается сквозь призму Идеи Гражданского Общества как свободной общественности, институционализируемой как политические институты. Таким образом, “ось” Идея Свободы - Идея Общего Блага имеет институциональную проекцию в виде оси государство - свободная личность, которая разворачивается в триаду государство - политические институты - гражданское общество.
Соразмерность идей Свободы и Общего Блага в рамках конкретной правовой культуры и, соответственно, мера, баланс соответствующих институтов (то есть баланс между государством и конкретной личностью, между государством, политическими институтами и гражданским обществом) обеспечивается Идеей Справедливости. Выступая в подобной функции меры, и будучи понята на основе принципа формального равенства, Идея Справедливости приобретает
[1] Идея Права генетически связана со свободой воли: всякое право есть реализация свободы. Связь Идеи Права с Идеей Свободы подчеркивала как вся либеральная традиция - во всяком случае, начиная с Дж.Локка, - так и традиция немецкого идеализма: И.Кант, И.Фихте, Г.Гегель.
С точки зрения философии государства и права Идея Общего Блага - это то, к чему должна стремиться Всеобщая воля[1], то содержание, которое предполагает всякий мыслимый общественный договор, на чем покоится всякое государство.
В силу распада Всеобщей воли на множество индивидуальных воль Идеи Свободы и Общего Блага входят в столкновение (описанная Т.Гоббсом “война всех против всех”), которое на принципиальном уровне разрешается введением справедливости в качестве меры.
Справедливость - это мера Свободы, в рамках которой Свобода не противоречит Общему Благу. Идея Права состоит в том, что эта мера выступает как формальный принцип, не зависящий ни от материальных обстоятельств, объективно ограничивающих свободу, ни от конкретного содержания Общего Блага.
Уместность появления в приведенном рассуждении Идеи Права обусловлена тем, что если различать свободу и произвол, то в социуме нет иного способа существования свободы, кроме как в форме права. Точнее, европейская культура не нашла иного способа. С точки зрения либеральной традиции, не нашла она и иной формы осуществления справедливости.Подробнее см.: Марача В., Матюхин А. Сфера права, правовые институты, правовая культура // Научные труды «Адилет», Алматы, 1998, №1(3). С. 32-33; Марача В.Г., Матюхин А.А. Конституционная власть в странах СНГ: институциональное разделение властей и социальный идеал устойчивого развития // Вопросы методологии, 1997, №1-2. С.98-99.

юридический характер Идеи Права, социокультурной проекцией которой выступают институты правосудия и другие институты сферы права.
Если в сферу прававключеногосударство, оно приобретает качество правового. Власть правового государства, направленная на установление и поддержание в интересах Общего Блага некоторых всеобщих “правил игры”, институционализирующих свободу гражданского общества, и есть подлинный правопорядок, то есть правовой порядок как порядок, основанный на Идее Права.


6. Отличительные черты современного правопонимания

Мы описали феномен правовой культуры двумя способами: а) через философское правосознание, имеющее в качестве своего высшего предела Идею Права, выражаемую через другие “вечные” идеи (Свободы, Справедливости, Общего Блага) и б) с помощью структурно-функциональной схемы сферы права, компоненты которой задают институциональный механизм воспроизводства правовой культуры. Если первый тип описания смотрит на правовую культуру под углом зрения ее единства, отвлекаясь, в частности, от особенностей национальных правовых систем, то второй тип описания как раз акцентируется на многообразии проявлений и вариативности правовой культуры, подчеркивает конкретную специфику ее институциональной социализации.
Но эти способы описания не только по разному “категоризуют” правовую культуру (как “единство” и как “многообразие”), но и относятся к разным уровням содержательного обобщения: если второй способ описания может быть непосредственно соотнесен с конкретными юридико-техническими процедурами, то первый - философско-правовой - требует еще расшифровки на предметно-содержательном уровне правоведческого рассмотрения. Именно такое раскрытие содержания Идеи с точки зрения той или иной школы права или традиции юридической мысли позволяет конкретно (а не спекулятивно) подойти к содержанию правовых норм, регулирующих отношения, оформляемые тем или иным институтом. Иначе говоря, речь идет о развернутой интерпретации современного правопонимания применительно к вопросу о том, как содержание Идеи Права трактуется различными школами и доктринами в контексте его (содержания) институциональной социализации, образующей региональные и национальные особенности правовых систем.
Но подобное разворачивание правопонимания сталкивается с методологической трудностью, вызываемой такой характеристикой современного правопонимания, как неоднозначность. Рассмотрим эту проблему несколько подробнее.
Первой и наиболее очевидной чертой, которая как раз и вызывает вышеупомянутую неоднозначность, является наличие в современном правоведении множественности школ со своими собственными точками зрения на право и понятие права. С другой стороны, эти школы, хотя и спорят между собой, вынуждены - хотя бы для того, чтобы очертить предмет спора, пользоваться одними и теми же понятиями. Третий важный момент состоит в том, что понятия эти помещаются в различные исследовательские контексты и трактуются по-разному. Если бы последнее было не так, то правоведы по крайней мере договорились бы об определении понятия “Право”. Но этого не происходит, что отражается, в том числе, и на международных отношениях.
Какие же понятия составляют своего рода “общие места” юридической науки? В советском правоведении (это перешло и в правоведение Казахстана) такую функцию выполняли прежде всего понятия “правовая норма”, “правоотношение”, “правосознание”.Их “неизбежность” в современном правопонимании определяется если не теоретически (об этом можно спорить), то, во всяком случае, их практическим значением.
Так, без представления о правовых нормах невозможно принять ни один нормативный правовой акт.
Следование правовым нормам, в том числе и выраженным в нормативных правовых актах, превращает социальное поведение в правовое. Но ситуации осуществления правовых норм носят, как правило, коллективный характер (т.е. характер правоотношений), что требует общественного осознания правовых норм, формирования общественного правосознания.
Этот момент активного участия в реализации норм правосознания часто вызывает разрыв в механизме их исполнения - а ведь именно на отсутствие у нас работающего механизма исполнения правовых (в том числе конституционных) норм чаще всего ссылаются политики и юристы - практики.
Мы уже отметили тесную связь с понятиями “правовая норма”, “правоотношение”, “правосознание” понятия “правовое поведение”. К этому же ряду относятся также понятия “правоприменение” и “правотворчество”. Их можно охарактеризовать с точки зрения правоотношений (первое есть адекватное социальное поведение субъекта правоотношения, второе и третье - особые правоотношения по поводу, соответственно, применения и создания правовых норм). Возможна и обратная трактовка, истолковывающая правоотношение как правовое поведение, как правоприменение и как правотворчество соответственно. Первый и второй моменты в правоотношении очевидны, а третье можно понимать как “воссоздание” правовой нормы применительно к конкретной ситуации, создание прецедента.
Уже из приведенного примера можно выделить одну базовую характеристику “школьного” правопонимания: фокусировка на одном из понятий при признании значимости остальных, но в качестве второстепенных. В философии такая фокусировка называется “усмотрением сущности”. Таким образом, разные школы по-разному определяют сущность права, что, естественно, влияет и на истолкование основных понятий. Предваряя анализ ситуации в современном правопонимании, выделим три принципа рассмотрения содержания точек зрения на право разных школ:
1. Признание наличия “зерна истины” во взглядах каждой школы;
2. Признание частичного характера каждого из правопониманий;
3. Признание необходимости интегративного правопонимания без волюнтаристских фокусировок на чем-то одном.


7. Анализ “неклассической” ситуации в современном правопонимании

Описанную ситуацию сосуществования множества подходов в правоведении назовем “неклассической”. Признав в последнем из провозглашенных принципов необходимость “независимого и беспристрастного” взгляда на подобную ситуацию, мы должны признать и невозможность такого взгляда с чисто правоведческой позиции. В противном случае мы неминуемо окажемся на частной (и односторонней) точке зрения одной из школ. Поэтому для ее анализа мы используем культурологический подход и, в частности, разработанную нами культурно-историческую типологию направлений правопонимания[1].
Достоинством философско-критического подхода (в лице И.Канта, Г. Гегеля и др.) и исторической школы, а также “исторической социологии” права М.Вебера была попытка описать историческое развитие права. Причем последнее может происходить не только из адаптационных соображений, но и “из собственных оснований”, когда логика “самодвижения содержания” норм-образцов приводит к изменению обстоятельств реализации нормы, что порождает вторичные требования адаптации и т.д. То есть движущей силой развития начинает выступать не изменение внешних обстоятельств функционирования институтов (и ситуаций реализации культурных норм), а разворачивание содержания культурных норм. Именно этот культурный процесс стал предметом, который Г.Гегель описал в “Феноменологии духа” как саморазвитие духа (или Идеи). Институциональный коррелят данного процесса,
[1] См.: Матюхин А.А. Правопонимание по Конституции Республики Казахстан (Юридико-герменевтическая техника понимания Идеи Права и толкование Конституции) // Научные труды «Адилет». 1997. № 2. С.11-13. Данная типология выделяет шесть исторически сложившихся “базисных” направлений правопонимания, по которым могут быть “разложены” те взгляды на сущность права, которые актуализируются в современной правовой культуре: 1) догматическое направление; 2) богословский подход; 3) естественно-правовой подход; 4) философско-критический подход; 5) “историческая школа” и исторический подход; 6) позитивистский подход.

pages.завершающегося в венчающей систему институтов конституционной монархии, дан в его “Философии права”. Идее, в сфере саморазвития духа проявляющейся как Идея Свободы, в сфере права (правовых институтов) соответствует Идея Права.
Крайность философско-идеалистического взгляда на правовую культуру, когда многообразные социальные обстоятельства воспроизводства государственно-правовых институтов рассматривались как порождение активности духа, а институциональные формы - как проекция категорий “Науки логики”, породила эмпирико-позитивистскую реакцию. “Строгий” государственно-правовой позитивизм требовал устранения “всякой метафизики”. Но получилась другая крайность: единственным источником права оказалась воля государственной власти. Момент внутреннего содержания законов оказался отодвинут на второй план, возможность оценки их правового характера с помощью Идеи Права была закрыта отрицанием “всякой метафизики”, возобладал лозунг “сила рождает право”.
Если мы хотим рассматривать правовые явления с интегративных позиций, нас не устраивает ни философско-идеалистическая, ни эмпирико-позитивистская крайности. Первая подменяет историю становления правовой культуры логикой “исторического процесса”, конкретно-историческое изучение уникальных культурных явлений - спекулятивной философией истории, жертвующей особенное общему. Вторая же замещает культурологическое описание социологическим или функционалистским, теряя из виду “душу” культурного явления - содержание культурных норм и задающую единство такого содержания Идею. Именно Идея Права и роль юридического мышления становятся камнем преткновения при выборе метода исследования правовой культуры.
Чтобы разобраться в этом вопросе, выделимтри временных масштаба осуществления права в рамках правовой культуры:
· культурно-исторический (масштаб времени, в котором изменяется правовая культура как целое);
· масштаб сферы права (в котором правовая культура как целое “дана” и лишь воспроизводится, но изменяются конкретные правовые нормы) и
· масштаб ситуации правоприменения (когда нормы также “даны” и не изменяются, а лишь применяются).
Реально процессы из всех трех масштабов протекают параллельно, так что в конкретный момент времени можно говорить о трех сосуществующих “слоях” правовой культуры, в котором скорость изменения разных ее составляющих различна.
Если нас интересуют только второй и третий слои, то можно, как это делают представители государственно-правового позитивизма, вынести за скобки правовую культуру вместе с Идеей Права, изменение норм считать результатом воли законодателя, а роль юридического мышления свести к третьему слою - то есть исключительно к применению норм в конкретных ситуациях. Можно признавать значение юридического мышления и для второго слоя - как инструмента конструирования норм, но это не меняет сути: роль мышления здесь остается чисто служебной.
Но, как только мы начинаем принимать во внимание первый слой, возникают вопросы совсем другого свойства: о правопреемственности норм, о том, почему парламент не мог принять какой-то закон и т.д. То есть гипотеза произвола законодателя сменяется предположением об определенности его действий не только социально-политическими целями, но и факторами правовой культуры: состоянием отраслей права, образом юридического мышления, господствующим правопониманием, характером и уровнем правосознания и т.д.
Позитивисты, если и рассматривают цели законодателя, то исключительно как данность, безотносительно к истокам этих целей в правовой культуре - ценностям, традициям и т.д. Но разве является достаточным основанием для внутреннего принятия закона как справедливого только то, что он принят надлежащим государственным органом, пусть даже это и демократически избранный парламент? Ведь не зря же основатель английской демократической традиции эмпирик (!) Джон Локк посвятил столько сил обоснованию разницы между “волей большинства” и “волей всех” и определению условий, когда вторую в

демократическом государстве правомерно заменять первой[1]. Почему должен быть согласен с принятым законом парламентарий, голосовавший против, не говоря уже о меньшинстве населения, страдающем от закона, принятого в интересах большинства?
Во времена Дж.Локка противовесом эмпиризму являлась доктрина “естественного права”. Под естественными правами понимались неотъемлемые и неотчуждаемые, из самой природы человека проистекающие и самой природой ему данные права и свободы (на жизнь, на личную свободу и неприкосновенность, родительские права и т.д.). По обстоятельствам к этим “самоочевидным” правам добавлялись различные гражданские, политические, экономические и другие права (право на равное гражданство, свобода совести, свобода слова, печати и собраний, право избирать и быть избранным, право на частную собственность и т.д.). Практическое значение теории естественных прав трудно переоценить: именно ей мы обязаны становлением современного конституционализма. В большинстве современных государств конституционно закреплены “основные права человека и гражданина”[2]. Кроме того, конституционный строй накладывает правовые ограничения на деятельность власти, в том числе и законодательной[3]. Так, не может считаться правовым закон, нарушающий закрепленные в конституции права человека и гражданина[4]. Таким образом, для правосознания как “внутреннего правового чувства” и интуитивной меры справедливости задается четкая формально-правовая мера. И это относится равным образом к правосознанию как рядового гражданина, так и законодателя.
При всей своей практической значимости, доктрина естественного права критиковалась представителями как со стороны философского идеализма, так и позитивизма XIX века. Представители первого упрекали естественно-правовую точку зрения в “наивности” и “некритичности”, представители второго - в наличии все той же “метафизики”, в которой они упрекали спекулятивный идеализм.
Современная “обновленная теория естественного права” уже не обосновывает неотъемлемые права свойствами “природы человека”. Скорее это нормы-образцы правовой культуры, признаваемые настолько самоочевидными, само собой разумеющимися, что сознание, не обремененное культурологической рефлексией, воспринимает их как нечто естественное, как бы данное самой природой. К формулированию естественных прав в полной мере применимы положения о международном характере правовой культуры и тенденции ее интеграции. Формирование международных стандартов в области прав человека - ярчайшее тому подтверждение.
Современный законодатель просто не может не учитывать ограничений, проистекающих из требования не ущемлять права человека[5]. Причем, если мы рассматриваем первый слой трехслойной схемы как исторически изменяющийся, то “естественные права”, как и перечисленные ранее культурные факторы, нужно считать переменными величинами. Г.Гегель решал проблему, сводя названные факторы к саморазвертыванию и опредмечиванию Идеи. Мы также не можем игнорировать Идею Права, но считаем ее вписанной в сложный культурно-исторический контекст. А поэтому нам нужен подход, позволяющий рассматривать все перечисленные культурные факторы в рамках какой-либо обозримой модели.

[1] См. знаменитый “Второй трактат о правлении” ( Локк Дж. Два трактата о правлении / Соч. т.3, М.: Мысль, 1988) и его истолкование в интересной работе: Давыдов Ю.Н. Укрощение Левиафана, или социальные потенции обычного согласия (“Воля всех” и ее судьбы в концепции разделения властей Джона Локка) // Полис, 1994, NN 2-3.
[2] См.: Конституция Республики Казахстан 1995 года. Раздел II “Человек и гражданин”.
[3] Там же, ст.3 ч.4, ст.4 ч.2.
[4] Там же, статьи 12, 39.
[5] Как указано выше, соответствующие нормы внесены в конституции всех государств, называющих (или утверждающих) себя правовыми, в числе которых и Республика Казахстан.

8. Идея интегративного подхода к правопониманию

С нашей точки зрения, перечисленным требованиям удовлетворяет интегративный подход, на основе которого и построена упомянутая выше культурно-историческая типология, фиксирующая “неклассическую ситуацию” сосуществования множества подходов в правоведении и задающая культурно-историческую “координатную сетку” для анализа направлений правопонимания и концептуализаций права. Это позволяет также рассматривать различные варианты построения концептуализаций права, выделять направления правопонимания, интегрирующие лучшее в известных подходах и адекватные специфике того или иного государства.
Однако, при более строгом анализе, необходимо признать, что все современные направления правопонимания суть интегративные. Выше мы описали основные подходы в правопонимании (или концептуализации права) в том виде, как они возникли исторически, а затем проанализировали основные претензии, которые предъявляли эти подходы друг к другу в ситуации кризиса правопонимания (кризиса правосознания), возникшего на рубеже XIX-XX веков. Именно в этот период возникло множество школ, теорий и концепций права, пытавшихся преодолеть крайности исторически сложившихся подходов за счет ассимиляции и переработки идей своих оппонентов.
Так, крайности позитивизма пытались преодолеть, с одной стороны, школа “свободного права” и возникшая на ее основе социологическая юриспруденция, с другой - нормативизм. Если второй соединил позитивистскую методологию с лучшими достижениями догматически-нормативного метода и формальной схоластической (казуистической) техники из богословского подхода, то первый изучению одних только норм противопоставил изучение “живого права” - то есть правоотношений в том виде, как они складываются в реальной общественной жизни - соответственно, использовались исторические, феноменологические, институциональные и другие методы анализа.
Преодолеть позитивизм с помощью философско-критического метода пытались создатели неокантианских концепций.
В дополнение к изучению правовых норм и правоотношений психологическая школа привнесла момент изучения правосознания.
Мы уже упоминали обновленную (за счет критики натурализма) теорию естественного права и оставляем за рамками рассмотрения отрицавшие или фактически отрицавшие право анархистские, марксистские и социалистические теории, а также доктрину солидаризма.
Общей особенностью рассматриваемых попыток интеграции подходов является попытка разработать интегративную концепцию на основе одного из имевшихся подходов (в первую очередь в таком качестве использовались позитивизм и естественное право), преодолевая крайности. Именно это стало основным сюжетом эволюции описанной неклассической ситуации начала века к современному состоянию. “Растущее многообразие учений о государстве предопределяется тем, что эти учения по-разному отражают сложнейший по устройству, функциям, общественной роли механизм государства.
“Говорят, - писал Гете, - что между двумя противоположными мнениями лежит истина. Никоим образом! Между ними лежит проблема”.
В гражданском обществе закономерно и многообразие правовых концепций, основанных на различных пониманиях права, каждое из которых столь же верно, сколь и уязвимо. Юридический позитивизм и разработанная на его основе нормативная концепция права являются основой основ правоприменительной практики в правовом государстве. Социологическая концепция права дает возможность выявить жизненные интересы и отношения, требующие юридического признания и защиты, но еще не предусмотренные законом. Только на основе теории естественного права возможны нравственная оценка действующего права и обоснование естественных прав человека, предшествующих закону и практике его применения...
Отсюда, конечно, не следует, что общее понятие права может быть создано в результате соединения, синтеза этих трех концепций. Напротив, каждое из пониманий права -

необходимый противовес другим пониманиям, не дающий уйти за пределы права к беззаконию и произволу.”[1] Соглашаясь с О.Э.Лейстом в общей оценке ситуации и в том, что возможность единого синтетического понятия права в метафизическом смысле по меньшей мере неочевидна, мы, тем не менее, считаем, что применительно к практической задаче реконструкции понятия права, стоящего за конкретными институтами правовой культуры возможна и полезна. Несколько иным, чем у О.Э.Лейста, будет и набор концептуализаций, которые мы считаем актуальными для доктринального толкования институтов современной правовой культуры: нормативизм, естественное право, философско-критический подход, юридический позитивизм. Как дополнение к естественно-правовой интерпретации для прояснения некоторых значений используется исторический подход. Мы согласны с О.Э.Лейстом в признании значения социологической концепции для выявления и юридического признания отношений, еще не предусмотренных законом. Что касается интерпретаций на основе богословского подхода, то мы считаем, что его содержание в секуляризованном виде перешло в другие подходы, и в чистом виде его имеет смысл “подключать” лишь для анализа правовых институтов в тех государствах, где правовая культура имеет существенно религиозный характер.

9. Правопонимание и отраслевое правовое регулирование

В начале данной статьи мы связали место, занимаемое страной в мировом сообществе, с проблемой установления правопорядка как основой стабильности и устойчивого развития данной страны. Далее мы показали, что правопорядок, являясь институциональной проекцией в сферу права ценностных идей Свободы, Общего Блага и Справедливости (композиция которых составляет Идею права), в свою очередь, связан с правосознанием и правопониманием. На уровне неспециализированной правовой культуры эта связь очевидна непосредственно: “...понимание норм сливается с их толкованием, а толкование - с применением”[2].
Рассмотренная выше институциональная конструкция сферы права позволяет проследить указанную связь и на уровне специализированной правовой культуры. Так, по отношению к правосознанию и правовому поведению достаточно очевидна активная формирующая роль правового образования. А правовая наука в своей прикладной функции существенно влияет также и на правотворчество (конструирование норм), и на правоприменение (через техники толкования норм). В этом смысле в лице юридического мышления и знания, представленного различными школами права, мы находим ту же фундаментальную особенность, которая характеризует социальное и гуманитарное знание: их формирующее влияние, когда знание постепенно становится активной составной частью той реальности, в результате исследования которой оно получилось.
Подобное формирующее влияние правопонимания проявляется в контексте становления рыночных отношений, включая расширение международного экономического сотрудничества, начало самостоятельного вхождения новых независимых государств в мировую экономику. В частности, бурное развитие получили банковское и страховое дело, которые выступают заказчиками на подготовку высококвалифицированных юристов. Разгосударствление в этих сферах, где государству раньше принадлежала абсолютная монополия, равно как приватизация и развитие свободного предпринимательства в хозяйственной сфере привели к переосмыслению границ целого ряда отраслей права. Причем отраслевые правовые дисциплины, изменяясь сами, приводят к изменению самих предметов правового регулирования. Так, существенно ограничивается и конкретизируется предмет финансового права[3], добавляются новые компоненты (полицейское право, административная
[1] История политических и правовых учений (под редакцией О.Э.Лейста). М.: Юридическая литература, 1997, с. 565-566.
[2] Берман Г.Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. М.: Изд-во МГУ, 1994. С.125.
[3] Карасева М.В. О предмете финансового права на современном этапе // Государство и право, 1997, №11.

юстиция) и переосмысляется предмет права административного[1]. В связи с признанием института частной собственности существенно расширяется и перетолковывается предмет гражданского права, развивается международное частное право. Происходящие социально-экономические и политические изменения затрагивают и большинство предметов регулирования специальных отраслей права: семейного, жилищного, земельного, водного, лесного. Бурно развиваются экологическое право, законодательство о недрах, о природных ресурсах и т.д.
Что не менее важно, вместе с изменением экономического строя произошло переосмысление правовой идеологии, что выразилось в кризисе господствовавшей прежде правовой доктрины, отказе от многих общеметодологических и концептуальных положений марксизма-ленинизма. Это привело к началу формирования новой теории государства и права[2], которая не просто следует за событиями, стремясь отвечать новым общественно-политическим и экономическим реальностям, но и выполняет методологическую функцию по отношению к отраслевым дисциплинам, активно реагируя на их запросы, то есть новая правовая идеология и концептуальные положения новой теории государства и права через отраслевые дисциплины воздействуют на формирование новых экономических институтов.
Одной из важнейших проблем становления экономических институтов новых независимых государств является привлечение инвестиций, подразумевающее не только чисто экономическую (потеря собственности, прибылей и т.д.), но и социальную сторону. Статья 6 Конституции Казахстана дает пример сбалансированного решения вопроса о собственности:
“В Республике Казахстан признаются и равным образом защищаются государственная и частная собственность (ч.1).
Собственность обязывает, пользование ею должно одновременно служить общественному благу (ч.2)”.
В основе такого баланса опыт целого ряда развитых стран, записавших в свои конституции положения о социальном характере государства.
Имеют корреспондирующие социальные обязанности или могут в интересах общественного блага ограничиваться законом и другие права и свободы. В то же время Конституция четко определяет пределы подобных ограничений, целый ряд прав и свобод запрещая ограничивать вовсе. Иначе говоря, Конституция Республики устанавливает уникальный, специфичный именно для Казахстана, баланс либерально-демократических и социальных ценностей.


10. Правопонимание и становление национальных государственностей в странах СНГ

Данный контекст - через бурное развитие национальных законодательств новых[3] независимых государств - тесно связан с отмеченным выше изменением предметов правового регулирования, их системной взаимосвязи, что, в свою очередь, находится во взаимозависимости с формированием нового содержания юридического образования, становлением новой системы юридических дисциплин.
Но наиболее непосредственную связь становление национальных государственностей и систем права имеет с конституционным (государственным) правом, которое, по сути, приходится создавать заново. Так, например, в Казахстане есть и солидное теоретическое наследие, и высококвалифицированные конституционалисты, но Конституция 1995 года,
[1] Бельский К.С. К вопросу о предмете административного права // Государство и право, 1997, №11.
[2] Глебов А.П. Новое поколение учебников по теории государства и права // Государство и право, 1997, №4.
[3] «Новое, - подчеркивает А.К.Котов, характеризуя Казахстан, - не значит молодое... Такое государство... уже обладало формально-юридическим суверенитетом (потому оно не стало называться «страной, освободившейся от колониальной зависимости»), хотя территория его перед ситуацией правопреемственности была зависимой, за отношения которой с другими такими же республиками и за интересы которой на международной арене пока выступало государство-предшественник в лице СССР... Прошлое Казахстана, в котором вызревали качества его суверенности, государственности, бесконечно, как бесконечно будущее его истории». - Котов А.К. Конституционное становление Казахстана как нового независимого государства // Научные труды «Адилет», 1997, №1С.8-9.

практика ее применения, складывающаяся система разделения и взаимодействия властей, а также оригинальная система реализации конституционной власти еще ждут своего дисциплинарного осмысления[1]. И то, под влиянием какой из школ будет происходить это осмысление, будет оказывать существенное влияние на характер казахстанской государственности.
В частности, в рамках перехода от постсоветской к правовой государственности необходимо концептуальное признание значения международных стандартов прав человека. Это означает не только очевидные изменения правовой идеологии и основных положений теории, но и пересмотр роли и значения конституционного права, превращение его из декларации в право прямого действия. Кроме того, это переосмысление содержания таких, вроде бы, традиционных дисциплин, как уголовный процесс: последний теперь должен конкретизировать конституционные принципы правосудия (такие как, например, презумпция невиновности) и служить их реализации. От характера теоретического осмысления (и связанного с ним способа практической реализации) данных принципов зависит участие Казахстана в авторитетных международных организациях, установление партнерских отношений с развитыми странами.
Через конституционные положения можно увидеть весь триумф и парадоксы общественной мысли уходящего столетия. Основной закон страны отражает накал страстей, проявляющийся в попытке нахождения компромиссов между различными ценностными идеями, захватывающими большие слои населения. В этой ситуации в Казахстане на самом высшем уровне юридически закрепляются ценности демократического общества и правового государства. Но Конституция содержит также отсылки и к другим сущностным ориентирам становления независимого государства, в частности, указывая и на его светский и социальный характер. Принципиальным моментом является также закрепление в качестве высшей ценности государства человека, его жизни, прав и свобод (ст.1 ч.1). Это предопределяет наиболее общую ориентацию проводимых реформ на “очеловечивание” государственной машины, на поворот государства к человеку.
Содержание конституционных формулировок подчеркивает своеобразие Казахстана в современных условиях, утверждает оригинальные конструкции организации общественного и государственного устройства. Одной из важнейших проблем, которую должно решить новое государственное устройство, является обеспечение условий развития.


11. Правопонимание и обеспечение условий устойчивого развития

Понимание того, что именно развитие страны определяет ее место и роль в мировой системе, равно как и качество жизни ее граждан, стало важнейшим итогом ХХ века, переломного в исторической судьбе не только Казахстана, но и всей человеческой цивилизации. Забота о развитии стала важнейшим новым и в значительной мере непривычным делом государств и правительств не только “развивающихся”, но и “развитых” стран.
Вместе с тем в каждой стране идея развития находит своеобразное преломление, соответствующее ее исторически сложившимся особенностям. В частности, для Казахстана важно, что поворот государства к человеку вовсе не означает возврата к государственному патернализму. С одной стороны, особенностью казахстанской модели демократии является акцент нагосударственном регулировании и постепенность перехода к саморегулированию различных сфер общественной жизни при сохранении общей социальной ориентации государства. С другой стороны, вмешательство государства в различные сферы общества и хозяйства ограничивается правом, более того, государство, становясь правовым, само ограничивает себя Конституцией и законами, а обязанностью государственной власти становится обеспечение стабильности (устойчивости)путем создания согласованных
[1] См. также: Матюхин А.А. Конституционная власть в современном Казахстане // Мысль, 1996, №12.

стабильных условий развития граждан и их сообществ, повышения качества жизни, обеспечения правопорядка, общественной и национальной безопасности.
Важнейшие особенности развития – локальность и спонтанность, т.е. развитие возможно лишь в определенных областях, а не вообще везде и всегда и развитие совершенно непредсказуемо. Поэтому государство в принципе не может административным путем обеспечить планомерное и устойчивое развитие (как это мыслилось в СССР). Но государство обязано обеспечить правопорядок и национальную безопасность как условия социальной стабильности. Главное предназначение государства состоит именно в создании благоприятных условий для того, чтобы развитие могло состояться. В этом суть важнейшего принципа либерализма применительно к развитию.
Очаги развития возникают в инициативах (как правило, неформальных) снизу. В рамках действующего законодательства как отдельным гражданам, так и их сообществам должна быть предоставлена максимально возможная свобода для проявления самых разных инициатив, предпринимательских начинаний, форм самоорганизации и самоуправления.
Говоря предельно обобщенно, речь идет о разделении общества и государства как партнеров (а не как противников), равно заинтересованных в процветании и безопасности своей страны. Но при этом общем интересе каждый из партнеров наделяется своими специфическими функциями. Если общество (в данном контексте) выступает как питательная среда для предпринимательской, инновационной деятельности, то в задачу государства входит удержание этой (как, впрочем, и всякой другой) деятельности в определенных, прежде всего правовых рамках: задание ‘’правил игры’’, обеспечение – управленческими и политическими методами - их безусловного выполнения, а также обеспечения вышеупомянутого баланса либерально-демократических и социальных ценностей.
С точки зрения представления о трех основных функциях государства в сфере права - правоустановительной, правоприменительной и правоохранительной - проблема достижения такого баланса состоит в том, чтобы выбрать справедливую (правовую) меру между тремя моментами: установлением правовых возможностей для свободного развития инициатив граждан и их объединений (в рамках первой из отмеченных функций), регулированием процессов их самоорганизации в рамках гражданского общества (в рамках второй функции) - и необходимостью обеспечения безопасности, предотвращения или ограничения негативных последствий такой свободной самоорганизации для самого общества (третья функция), поскольку развитие всегда связано с риском.
Именно с защищенностью от рисков развития связывается представление о стабильности в стране и об устойчивости развития.
С изложенных позиций современная ситуация в Казахстане парадоксальным образом предстает как ситуация бурного, но не сбалансированного развития. В такой ситуации на государство и его исполнительную власть, в частности, ложится особая ответственность именно за балансирование -в рамке права - текущих в стране и обществе процессов, выработку и проведение в жизнь особой политики развития[1].
Именно право должно выступать той формой, в которой регулируются (“взвешиваются”) значения разных сторон отношения либерального и социального, в поиске баланса между которыми и происходит рождение такой политики.


12. Идеал устойчивого развития в контексте становления нового мирового порядка

Не последняя причина того, что в поисках адекватной государственной идеи как Казахстана, так и ряда других независимых государств СНГ проблематика “устойчивого развития” занимает столь важное место - воспоминания о распаде Союза и ностальгия по безвозвратно утерянной “уверенности в завтрашнем дне”. Но идея устойчивого развития - не только ценностно приемлемая для представителей бывшего советского народа утопия, но и
[1] См.: Рац М.В. Политика развития: первые шаги в России. М.: Касталь, 1995.

признанный международным сообществом социальный идеал. Причем в его признании наблюдается редкое единодушие как развитых стран, так и развивающихся, как правительств, так и неправительственных организаций, как научной общественности, так и нон-конформистов типа Greenpeace. В чем же секрет такого всеобщего признания? На наш взгляд, дело в том, что идея устойчивого развития представляет собой попытку идеально-ценностного ответа на целый ряд глобальных проблем (“вызовов эпохи”), за которыми стоит определенная проблемная ситуация[1].
Идеал(ценность) устойчивого развития связан с геополитической и мирохозяйственной проблемой нового мирового порядка. Развал СССР лишь оттенил происходящие в мире процессы. Потеря идеологических ориентиров сменилась поиском собственных идеалов для обретших независимость государств. Идеал- это особая ценность, которая позволяет вовлечь население в неведомые процессы. Поиск идеала связан с возникшим ощущением неустойчивостинынешнего мирового порядка и необходимости становления нового и, что особо значимо для Казахстана, нахождения в этом новом мировом порядке своего места. При этом подразумевается, что утверждаемый порядок будет разумным и целесообразным, будет способствовать постоянному совершенствованию существующего положения дел.. Наблюдаемая же неустойчивость утверждаемого мирового порядка вызывает необходимость специальной оговорки в формулировке идеала - устойчивоеразвитие.
Представление об устойчивости, которое пришло в социальные науки из кибернетики, подразумевает также что общество почти “автоматически” возвращается в относительно безопасное состояние всякий раз, когда осознаетсяопасность катастрофы .
В рамках представлений о мировом порядке подразумевается, что развиваться может не только и не столько мир в целом, сколько его относительно автономные (самодостаточные) единицы - регионы. Мир в целом стал многофокусным(хотя и взаимозависимым), а его развитие - проблематичным, поскольку развитие отдельных регионов противоречиво и может иметь в качестве своих последствий условия “среды”, препятствующие развитию других регионов. Мы должны научиться жить и принимать решения в таких условиях постоянной “катастрофичности”, когда любая устойчивость является лишь локальной (региональной).
Единицами развития не всегда были регионы. Не так уж далеко время, когда такими единицами были державы, опиравшиеся на колониальные империи. Естественнымизонами влияния держав при неоколониализме были, как правило, территории бывших колониальных империй. Регионы же - образования искусственные даже в плане географии, поскольку процессы регионализации, в результате которых они возникают, тесно связаны с целенаправленным запуском интеграционных механизмов, направленных на достижение стратегической автономии, т.е. положения самостоятельного субъекта геополитики и мирохозяйственных отношений.
Примерами регионов, претендующих на роль такого субъекта, могут служить Азиатско-Тихоокеанский регион и Латинская Америка. Но наиболее “чистый” пример интеграции дал регион, не только не знавший неоколониализма, но в недалеком прошлом сам состоявший в основном из колониальных держав - Европа. Ныне ни одна из европейских держав уже не может в одиночку противостоять американскому влиянию. Страны Европы, обладающие наиболее старыми и развитыми правовыми системами, дают в последнее десятилетие пример не только самой тесной интеграции в различных сферах, но и впечатляющий образец создания межгосударственных институтов. В случае успеха интеграционных процессов подобный регион превратится в хотя и открытый, но вполне самодостаточный “мир” с собственным замыслом мирового порядка, основанным на способности понимать и переинтерпретировать другие региональные замыслы. В формировании по крайней мере нескольких подобных регионов, образующих “полифокусный” и взаимозависимый мир, и состоит вышеупомянутаяпроблемная ситуация становления нового мирового порядка, которая перейдет и в XXI век.

[1] Несколько подробнее этот момент рассмотрен в: Марача В.Г., Матюхин А.А. Конституционная власть в странах СНГ: институциональное разделение властей и социальный идеал устойчивого развития // Вопросы методологии, 1997, №1-2. С.92-107; №3-4. С.101-116.

В какие же регионализационные и интеграционные процессы - и в какой мере - необходимо встраиваться Казахстану? Преодоление описанной выше проблемной ситуации является для Казахстана одним из рисков развития - внешнеполитическим. Именно с защищенностью от подобных рисков связывается нами представление о стабильности в стране и об устойчивости развития.


13. Правопонимание и геополитическое самоопределение Казахстана в контексте интеграции СНГ

С культурологической точки зрения решение проблем интеграции СНГ предполагает поиск альтернативы ленинско-сталинскому решению вопроса о соотношении геополитических и этнокультурных факторов в истории. Это решение основывалось на традиционной для марксизма всех мастей (и критиковавшейся еще в 80-е годы прошлого века) недооценке культурного фактора: из классового социально-экономического единства выводилось классовое же социально-политическое единство независимо от национальной и государственной принадлежности (“пролетарии всех стран, соединяйтесь”, “пролетарский интернационализм”). Марксизм-ленинизм уделял немалое внимание как “национальному вопросу”, так и институциональным факторам общественной жизни (“семья, частная собственность, государство”), но все это рассматривал исключительно как инструмент классовой борьбы. В годы первой мировой войны это вело, например, к такому “перевернутому” пониманию патриотизма, как ленинская версия “национальной гордости великороссов”: большевики призывали рабочих всех стран к “борьбе против собственных правительств” с целью перевода “войны империалистической в войну гражданскую”.
При всей разнице своего звучания как “геополитический” лозунг “мировой революции”, так и “национальный” лозунг “строительства социализма в одной стране” означали приоритет геополитического фактора перед этнокультурным. Тактически с многонациональностью культуры поступили “мягче”, чем с многоукладностью экономики, но стратегически и там, и там проводилась линия на унификацию и завоевание “командных высот” для социализма. Только несоциалистические уклады и, тем более, формы собственности искоренялись открыто, а в национальном вопросе говорили о “расцвете наций через их сближение” и даже формально сохраняли право на самоопределение “вплоть до отделения”. С возникновением мировой социалистической системы “братским соцстранам” оставили право на национальные особенности “пути к социализму”. Но все, что выходило за рамки предначертанной руководящей линией КПСС модели социализма (задаваемой “наиболее развитым” советским вариантом) рассматривалось как идеологически чуждое (Китай, Югославия), а в крайних случаях даже подавлялось (Венгрия, Чехословакия, Польша). В самом же СССР брежневское Политбюро торжественно констатировало образование “новой многонациональной общности - советского народа”.
В годы перестройки борьба за территориальный хозрасчет, а затем и национальные суверенитеты сравнялась, а затем и опередила борьбу за многообразие форм собственности. После ликвидации СССР место геополитического субъекта оказалось “вакантным” и возник естественный искус пойти по принципу “от противного” (в плане соотношения геополитического и этнокультурного факторов). Опыт, например, европейской интеграции основывается не на “сближении наций”, а на “кросс-культурном взаимодействии”, диалоге культур, использующем взаимодополнительность культурных различий. Кроме того, мир из биполярного стал многополярным. Относительная устойчивость СНГ показывает, что независимые государства, образовавшиеся на территории бывшего СССР (за исключением стран Балтии), все же больше тяготеют друг к другу, чем к другим региональным центрам геополитического влияния. Если при нормализации жизни в наших странах такое тяготение друг к другу из безальтернативной необходимости вынужденной зависимости станет осознанным государственным и историческим самоопределением, то вполне вероятно современное призвание евразийства: превратить нашу “континентальную” общность

цивилизационную, а этнокультурные силы из националистически-центробежных сделать интеграционно-объединяющими.
Из правовых проблем интеграции можно отметить, что образование межгосударственных объединений как субъектов международного права сталкивается с недостаточностью для их описания таких традиционных категорий, как “конфедерация” и т.д. Принцип “неделимости суверенитета” при передаче межгосударственному объединению полномочий порождает вопрос о пределах делегирования полномочий, за которым начинается “потеря суверенитета”. Характерно, что подобные проблемы, приобретая публичный характер, могут порождать такие психологические подтексты, что их толкование массовым сознанием получает неправовое звучание.
Еще одна проблема связана с тем, что иерархия силы правовых норм (международный договор - национальная Конституция - национальные законы) в разных государствах трактуется по-разному. Культурные различия в правопонимании проявятся и при попытках реализовать принцип “сближения законодательств” (например, о таможенном контроле, валютном регулировании и т.п.): применение даже идентичных норм “неунифицированными” институтами правосудия и правоохранительными органами в сходных ситуациях приведет к различным решениям. Фактически, интеграционные процессы подвергают испытанию фундаментальный принцип права - принцип формального равенства, который при кросс-культурных взаимодействиях не всегда понятно, как реализовать. В случае культурной близости могут выручить общие традиционные нормы. А как быть в случае культурных различий, затрагивающих, например, представления о справедливости или гуманности (вопрос об отмене смертной казни), о человеческой жизни (вопрос об абортах) и т.д.?
И все же, при всей сложности проблем по рассмотренным выше аспектам, они представляются вполне разрешимыми при наличии исторической воли народов наших стран к более тесному сближению, при ответственном стремлении руководства наших государств каждый раз находить политически взвешенные решения, не боясь при изменении ситуации искать их заново, не пренебрегая при этом как собственным опытом, так и опытом других стран.
В контексте интеграции СНГ(и особенно стран «четверки»: таможенный союз, перспективы создания единого экономического и информационного пространства) можно провести аналогию с наметившимся процессом «европеизации» юридического образования в государствах Европейского Союза[1]. Потребность правовой унификации в интегрирующейся Европе выше, чем, например, в Соединенных Штатах, так как европейские государства имеют более диверсифицированную правовую культуру. Подобная правовая унификация подталкивается транснационализацией юридического образования, важным ингредиентом которого становится сравнительное право, которое необходимо для приобретения глубокой правовой культуры и гибкости юридического мышления. Возрастает потребность в учебных пособиях, которые бы не просто давали обзор главных правовых систем мира или описывали характерные черты права отдельных государств, но и обсуждали в сравнительной перспективе конкретные области материального и процессуального права, например, права контрактов, компаний или административной процедуры.
В интеграционных процессах правопонимания (а затем - и правовых институтов) велика роль общетеоретических и философско-правовых дисциплин, которые должны занимать надлежащее место в учебных планах: “Теория права выполняет наднациональную, интеграционную функцию в правовой системе, и в этом отношении имеет сходство с правом Европейского Союза, т.е. коммунитарным правом”[2]. Но, если в рамках «четверки» начнет реализовываться предложение Н.А.Назарбаева о создании «Общего рынка СНГ» по образцу Евросоюза, то юридическое образование стран Содружества, имеющее общие философско-теоретические корни, поможет избежать трудностей европейских коллег в “притирке” правопонимания, позаботившись об интегративности уже сейчас. Это значительно облегчит и
[1] Бойцова В.В. Европейский образовательный процесс и Россия // Государство и право, 1997, №11. С.70 и далее.
[2] Там же, с.71.

работу по формированию общего правового поля: «Необходимы юристы с глобальным мышлением, которые знают относительные, стабильные принципы и нормы, знакомы с историческими предпосылками, судебными методами и имеют достаточное представление о взаимоотношениях правовых и других аспектов общественной жизни. Юридическое образование должно в какой-то мере дистанцироваться от деталей национальных систем права, что сделает менее уязвимым приобретение знаний, мгновенно стареющих под росчерком пера законодателя. Это позволит передать «оперяющимся юристам» гибкость правового мышления, требуемую тогда, когда материальное право становится правовой историей. Универсализация и философизация юридического образования предполагают акцент на изучении правовых методов (толкования, интерпретации), а не материального права»[1].
Данные методы, опираясь на общие принципы теории и философии права и техники юридической герменевтики, задействуют также концептуальный аппарат сравнительного правоведения, что позволяет за общими чертами не потерять конкретные. В этом же плане представляется чрезвычайно актуальной разработка культурологического и аксиологического подходов к праву[2], а также юридической регионологии[3], позволяющей исследовать специфику и правовое своеобразие отдельных территорий.
Важное методологическое значениев свете происходящих изменений приобретает также системный подход - ведь в общественной жизни возникает все больше многоуровневых отношений, которые на первом, основном уровне однородны и регулируются какой-то одной отраслью права, но при этом еще порождают производные или примыкающие группы общественных отношений, регулируемые другими отраслями. По отношению, например, к трудовому праву такими производными отношениями являются отношения по обеспечению занятости и трудоустройства, отношения по рассмотрению трудовых споров и т.д.[4] Но в некоторых случаях мы сталкиваемся с общественными отношениями принципиально комплексного характера, при рассмотрении которых системность нужна уже на стадии исходного рассмотрения. Так, например, банковское право выступает как комплексный правовой институт, включающий в себя нормы гражданского, административного и финансового права[5]. Такую же комплексную природу имеет и межотраслевой институт собственности[6]. Во всех этих случаях, очевидно, нужно более тесное взаимоотношение юридического образования с правовой наукой, причем не на стадии изложения найденных решений, а уже в процессе постановки проблем. Только в этом случае мы можем рассчитывать на то, что подготовка юристов будет отвечать потребностям постоянно развивающейся практики. В противном случае практика будет просто редуцироваться до уровня подготовки обеспечивающих ее юристов.

[1] Там же.
[2] Лаптева Л.Е. Политико-правовые ценности: история и современность (Симпозиум) // Государство и право, 1997, №7.
[3] Левакин И.В. О современной российской юридической регионологии (к постановке проблемы, ее научном статусе и возможностях преподавания) // Государство и право, 1997, №10
[4] Бельский К.С. Указ. соч. С.15.
[5] Карасева М.В. Указ. соч. С.25.
[6] Морозова Л.А. Государство и собственность (Проблемы межотраслевого института) // Государство и право, 1996, №12. С.19-32.